Русское географическое общество внесло значительный вклад в развитие мореплавания, открытие и изучение новых земель, метеорологию и климатологию. Один из его членов — Михаил Слипенчук — долгое время работает в Антарктике и сейчас участвует в возведении новых корпусов российской полярной станции «Восток».
В беседе с корреспондентом газеты «Каспий» российский исследователь рассказал о тяготах работы в арктических условиях, новых географических проектах и своем давнем увлечении Каспийским морем.
— Вы — специалист по Каспийскому морю, уровень которого последнее время, как известно, падает. Ждет ли Каспий участь Аральского моря?
— В Азербайджане я впервые, но на Каспии бывал — например, в Дагестане, на практике после первого курса института. Был и в приграничном с Азербайджаном Дербенте: видел каспийские дюны, ходил в морской рейс из Махачкалы в Казахстан. Потом даже курсовую написал о зависимости экономики прибрежных территорий от уровня Каспийского моря. Кстати, пришел к удивительным для себя выводам.
Тогда, в 1985 году, весь Советский Союз был озабочен тем, что уровень Каспийского и Аральского морей падает. Но если Арал высыхал из-за отвода вод Амударьи и Сырдарьи на орошение огромных хлопковых полей, то проблема Каспия оставалась непонятной. Каспийское море хотели спасти перекрытием залива Кара-Богаз-Гол в Туркменистане, который испарял огромное количество воды, а также частичной переброской северных рек на юг. В связи с распадом Союза все эти грандиозные планы так и остались на бумаге.
Основной источник для Каспия — река Волга. Она имеет гигантский водосборный бассейн: почти вся европейская часть России и даже ее столица — Москва находятся на его территории. Основное воздействие на Волгу и Каспий оказывает климат. Прошло 25 лет, и уровень Каспия поднялся более чем на 2,5 м. Правда, сейчас море опять отходит от берега, и у меня даже есть научная гипотеза по этому поводу. Каспий существует по 25-30-летним климатическим циклам, при которых происходит изменение уровня моря. Раньше просто никто не обращал внимания на это. Любая инфраструктура на берегу моря должна учитывать эту цикличность колебаний. А насколько мы видим по торчащим из моря останкам строений, железным зонтикам в некогда прибрежной зоне, в советское время этот момент не особо принимался во внимание.
— Влияет ли добыча углеводородов на колебание уровня Каспия?
— Любое вмешательство в природу нарушает экосистему, приводя порой к необратимым последствиям. Но на уровень воды всерьез могут повлиять лишь глобальные процессы, а Волгу ведь никто не отменял — она продолжает течь. Поэтому геологические работы на шельфе в незначительной мере влияют на уровень моря.
Можно привести в пример озеро Байкал: в него впадает 330 рек, а вытекает лишь одна Ангара. И вообще, Байкал можно назвать уже даже не озером, а водохранилищем. Дело в том, что там стоит каскад электростанций и уровень воды надежно регулируется. Но и природа саморегулируется: поры в почве заполняются водой в результате воздействия силы гравитации, в итоге все стекает обратно в озеро.
Что же касается глобальных климатических изменений, то за ними надо тщательно наблюдать, больше средств выделять для ученых, мониторинга, чтобы суметь заранее спрогнозировать ситуацию, тогда и многих экстренных вопросов не будет.
— Есть ли интерес у исследователей, членов Русского географического общества к Южному Кавказу вообще и к Азербайджану в частности?
— Исторически территория Азербайджана, Кавказа, Ирана — это пути перемещения громадного количества людей. Думаю, на Кавказе еще много нераскрытых тайн: до тех цивилизаций, о которых нам известно, наверняка были и другие, которые еще предстоит открыть. Считаю, что Кавказ должен стать местом постоянных исследований — археологических, топографических, этнографических, геологических, экологических…
— Азербайджанская экспедиция только в 2009 году достигла Южного полюса, а Россия имеет постоянное представительство в Антарктиде в виде полярной станции. Чем бы РФ могла помочь нашим ученым в исследованиях?
— Сейчас есть программа восстановления закрытых советских и российских станций, которые долгое время не финансировались. РФ выделяет средства для восстановления их деятельности. Если для Северного полушария «кухней погоды» является Северный Ледовитый океан, то для Южного — эту роль играет Антарктида. Исследования здесь очень важны и жизненно необходимы. Этим занимается Институт Арктики и Антарктики, расположенный в Санкт-Петербурге, он входит в структуру Министерства природных ресурсов и экологии РФ.
Думаю, если соответствующие структуры наладят необходимую взаимосвязь, то никакой проблемы в обмене опытом и учеными не будет. Многие российские ученые хотят работать в Азербайджане, а азербайджанские — не прочь освоить ледовые просторы Антарктиды.
— Вы долгое время проработали в условиях вечной мерзлоты. Запредельные температуры, царящие там, как-то влияют на организм?
— В арктических городах людям, разумеется, живется сложнее. Не видеть солнца по полгода это в первую очередь психологически тяжело. В современном мире многие проблемы, которые могли бы повлиять на геном человека, легко решаются: на Север завозят витамины, фрукты, зелень. Но коренные малочисленные народы, конечно же, отличаются наследственными признаками от жителей средней полосы России. Ученые заметили, что люди, долго прожившие в полярных широтах, получают определенные навыки и с их организмом происходят некоторые изменения. Так, летом им нежелательно уезжать далеко на юг: резкая перемена климата плохо сказывается на здоровье. Они предпочитают более комфортные для себя температуры, например, в Сибири.
— Эпоха великих географических открытий ушла в прошлое. К чему стремятся исследователи XXI века?
— География как наука все равно будет развиваться. Ведь 70% нашей планеты это океаны, а они почти не исследованы. Там кроются самые невероятные тайны, и нам предстоит разгадывать их.
